Курсовая работа: Эволюция и структура правового обычая в контексте развития правовой мысли

Курсовая работа: Эволюция и структура правового обычая в контексте развития правовой мысли

Содержание

Введение

Глава I. Правовой обычай и его виды

Глава II. Эволюция и структура правового обычая в контексте развития правовой мысли

Глава III. Современное положение правового обычая и его применение в Российской Федерации

Заключение

Список использованной литературы

Введение

Развитие теории государства и права в нашей стране требует критического переосмысления ряда ее фундаментальных категорий, выхода на новый уровень исследований, призванный соединить достижения правовой науки и смежных отраслей знаний. Одной из таких категорий, требующей более углубленной разработки и анализа относится категория "источники права". Поэтому, тема моей курсовой работы звучит достаточно актуально и обусловлена стремлением более глубоко и лаконично исследовать роль и место тех источников права, позиция большинства авторов, в отношении которых, до сих пор остается очень спорной и неясной. Уровень научной разработки данной категории, а тем более, общего понятия источника права, явно недостаточен.

Одной из причин недостаточной теоретической разработки данной проблемы являются многозначность и нечеткость самого понятия источника права. С.Ф. Кечекьян отмечал, что оно "принадлежит к числу наиболее неясных в теории права. Не только нет общепризнанного определения этого понятия, но даже спорным является самый смысл, в котором употребляются слова "источник права". Ведь "источник права" - это не более как образ, который скорее должен помочь пониманию, чем дать понимание того, что обозначается этим выражением". В самом деле, под источником права понимают и материальные условия жизни общества (источник права в материальном смысле), и причины юридической обязательности нормы (источник права в формальном смысле), и материалы, посредством которых мы познаем право (источник познания права). Кроме того, ряд авторов отечественных и зарубежных - выделяют исторические источники права. В условиях такой многозначности использование данного понятия в качестве научной категории связано с серьезными проблемами. В 60-е годы ряд авторов предлагали заменить понятие "источник права" понятием "форма права", которое, по их мнению, позволяло вести исследование права более глубоко и всесторонне. Однако, такая позиция не получила широкой поддержки. В частности, в отраслевых юридических науках термин "источник права" сохранил свое значение. При употреблении понятия "источник права" обычно под ним стали понимать юридический источник права (источник права в формальном смысле). Поэтому весьма распространен прием, когда в выражении "источники права" добавляется уточнение - "формы". Научное разрешение вопроса об источниках права теоретически и практически важно. Оно помогает политически верно осмыслить те правовые процессы и явления, которые происходят сейчас в нашем обществе, понять закономерности его развития.

При написании настоящей работы мы естественно не можем исследовать все проблемы правотворчества, связанные с понятием источников права, эта задача весьма сложна и требует коллективных усилий наших ученых. Целью нашего исследования является рассмотрение лишь некоторых из указанных проблем, с точки зрения того, что представляет собой правовой обычай, какова его роль в системе источников права, в чем состоит его полезность и уникальность как источника права. Роль обычаев в становлении правовых систем подчеркивали российские ученые. Так, М.Ф. Владимирский-Буданов одним из основных источников права считал обычай, выражавшийся в однообразном повторении одних и тех же юридических действий и обладавший определенными свойствами. Г.Ф. Шершеневич указывал на превалирующее значение юридических норм, сложившихся силою бытовых отношений, в формировании обычного права.

Постановка данной цели обусловила необходимость решения следующих конкретных исследовательских задач:

1. выявить основные признаки правового обычая, характеризующих его как источник права;

2. проследить эволюцию становления обычного права как формы права в обще-социальном смысле;

3. показать связь правовых обычаев с системой позитивного права и его место в иерархической структуре источников права;

4. показать разнообразие субъектов и способов государственного санкционирования обычаев;

5. выявить виды правовых обычаев в зависимости от процесса санкционирования их государством;

6. рассмотреть законодательную регламентацию различных видов правовых обычаев;

Надо отметить, что изучение и научное обобщение правовых обычаев началось в России еще в 19 веке. Несмотря на восприятие нашим государством романо-германской правовой системы законодательства, а вместе с ней и доминирующей роли закона, правовой обычай в то время играл весьма важное, если не сказать решающее значение при вынесении решений волостными судами. Обычай был очень широко распространен среди крестьян, а потому при реформировании системы законодательства, правящая элита не могла не обратить внимание на значение обычного права в жизни общества. Данная категория права была известна и советским правоведам. Те, кто применял Кодекс торгового мореплавания СССР, знают, что в нем есть прямая ссылка на обычаи международного торгового мореплавания, и есть другие положения, которые позволяют восполнить пробелы закона обычаями. Обычаи морских торговых портов были даже зафиксированы и изданы в виде отдельных брошюр Всесоюзной торговой палатой первый раз еще до войны, а второй раз - в середине 60-х годов.

В настоящее время обычаи в качестве источника права имеют место в международном, гражданском и других отраслях права. Об их распространении в этой роли следует говорить применительно к философско-религиозной или традиционно религиозной правовой семье (мусульманское право, индусское право). Есть особенности в месте и роли обычая в системе источников романо-германского права, где он может действовать не только "в дополнение к закону", но и "кроме закона". Имеют место ситуации, когда обычай занимает положение "против закона". Правовой обычай также известен и англосаксонской правовой семье, взять хотя бы многовековое существование монархии в Великобритании, что является ничем иным как обычаем. В ряде государств обычное право доминирует над другими источниками права.

Таким образом, как справедливо отмечал в свое время Н.Н. Разумович: "Правомерно ли что обычное право либо объявляется несуществующим, либо отодвигается вглубь истории?". А.А. Белкин между тем видел в признании правового обычая источником права "признание ценности самого разнообразия источников права, их несовпадающей адекватности неодинаковым обстоятельствам правового регулирования". Такая позиция автора весьма интересна, но в ней вместе с тем видится недоверие к правовому обычаю как к источнику правотворчества. На наш взгляд, роль правового обычая представляется куда более универсальной, тем более, что исторически обычай предшествовал закону.

Поэтому, выбор нашей темы нельзя назвать случайным. В настоящее время в процессе жизнедеятельности мы, как и остальные члены общества, вступаем в правоотношения, которые не всегда удачно закрепляются в действующем законодательстве. Подчас эти взаимоотношения остаются за границами внимания правоведов. Тем более, что в обществе бытуют такие правоотношения, которые не регламентированы действующим законодательством. В таких условиях мы и видим полезность применения правовых обычаев, которые способны регулировать те отношения, которые выходят за рамки писаного права. В данном случае правовой обычай может выступать своего рода "пограничным столбом", который может давать ориентир, - где право есть, а где его нет. Если мы заглянем в Гражданский кодекс РФ, то мы уведем немало таких "столбиков". Возьмем, к примеру, статью 421: "Если условия договора не определены сторонами или диспозитивной нормой, соответствующие условия определяются обычаями делового оборота". Тем самым законодатель признает, что возможны отношения вне гражданского права, которым он дает государственную защиту. Если мы обратим наше внимание к группе предпринимательских правоотношений, которые в настоящее время получили обширное развитие в гражданском обороте, то мы увидим, что партнеры очень часто заключают сделки, скрепленные "честным словом" и "доброй совестью", а не подписью и печатью. А все потому, что бешеный ритм современной жизни подчас диктует свои условия, требуя быстрого принятия решений и не оставляя времени для формальностей. И это ни что иное, как правовой обычай, основанный на нормах морали и нравственности, который в свою очередь может защитить от недобросовестного партнерства.

В настоящей работе мы постараемся более полно и всесторонне осветить понятие правового обычая как источника права, отразив его функциональное назначение, проанализировать его эволюцию в нашем законодательстве и оценить его значение в современных условиях. Смеем надеяться, что настоящая работа внесет свой маленький вклад в область исследования источников российского права, и надеемся, что она в свою очередь будет полезной для дальнейшей разработки вопросов совершенствования российского законодательства.

Структура работы определяется целями и задачами данного исследования. Она состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованной литературы.

Глава I. Правовой обычай и его виды

Правовой обычай является одним из древнейших источников права, то есть формой, в которой выражено правило поведения сообщающее ему качество правовой нормы.

Следовательно, под правовым обычаем как источником права следует понимать специфическую форму, в которой выражается правило поведения созданное самим обществом, вошедшее в привычку людей и которому придано значение общеобязательной нормы.

Само понятие и явление источник права, по нашему убеждению сложилось с появлением такого феномена как государство. Именно государство своей деятельностью породило множественность источников права таких как: закон, доктрина, деятельность юристов, прецедент, санкционированный обычай и многие другие. И с этой точки зрения оправдано считать, что правовую форму нормам обычаев придает именно государство путем их санкционирования.

На сегодняшний день неудивительно, что большинство теоретиков права утверждают, будто правовой обычай- «это санкционирование государством совокупности общеобязательных обычаев».

Эту точку зрения поддерживают такие известные ученые как Керимов, Хропанюк, Чиркин, Корельский и многие другие. Во многих учебниках по теории государства и права употребляется именно понятие «санкционированный обычай». Данный подход укоренился и в отраслевых науках, где правовой обычай рассматривается в качестве источника гражданского, государственного, международного права и других науках. Так к примеру, Белкин А.А. специалист в области конституционного права, разделяет марксистское представление и пишет: «... правильным представляется и то определение, которое высказывалось в общей форме отечественной теоретико-правовой литературой, правовой обычай, то есть обычай, применение которого обеспечивается санкцией государства, следует отличать от обычая, представляющего собой моральную норму, религиозное правило, нравы и т.п.».

Наиболее, приемлемо понимание правового (санкционированного) обычая в государственном праве как: «общеобязательного правила поведения, соблюдаемого в установленных случаях гражданами, должностными лицами, государственными органами в силу целесообразности традиций или привычек, и обеспечиваемого мерами государственной защиты». Хотя, в последнем определении, на наш взгляд, содержится некоторая неточность, правильнее было бы, все таки, включить понятие «обычай», но с общей тенденцией в определении санкционированного обычая спорить довольно сложно.

Уровень развитости государственности на стыке столетий все более доказывает, что осуществление права в любой его форме, в том числе и обычноправовой, связана с деятельностью органов государства по правотворчеству, правоприменению и правоохране. С другой стороны думать так узко было бы ошибкой. Еще Э. Эрлих в своей теории свободного права заявил, что из необозримого количества жизненных отношений только немногие в виде исключений привлекают к себе внимание судов и других учреждений. « Ведь наша жизнь протекает не перед учреждениями. Есть миллионы людей, которые вступают в бесчисленное количество правовых отношений и которые на столько счастливы, что никогда не обращаются ни к одному учреждению».

Современная теоретико-правовая литература выделяет четыре основных формы реализации права и лишь одна из них связана с деятельностью государства. Единственное с чем спорить бессмысленно, так это с тем, что только государство является институтом, который обладает эксклюзивным правом на применение совершенного принуждения. Таким образом, санкционирование норм обычного права гарантия со стороны государства в их общеобязательности.

Существует несколько форм санкционирования государством обычных норм. Одной из самых ранних форм выступает собирание и фиксирование этих норм в писанных правовых источниках. К ним относятся древнейшие памятники права в Индии, Греции, Франции, Германии, Древней Руси и так далее. Как уже упоминалось, ранее все эти государства трансформировали обычное право в законы. Этот процесс продолжается и сейчас, в основном в международном праве и в государствах традиционной правовой системы. Так, например, продолжают свое действие на территории России «Унифицированные правила и обычаи для документарных аккредитивов» в редакции 1983 года, принятые Международной Торговой Палатой и Внешторгбанком СССР. Возвращаясь к истории можно отметить, что в России вплоть до 20 века не существовало правовой регламентации биржевой деятельности, тем не менее, первая биржа возникла еще при Петре I и ее деятельность полностью осуществлялась при помощи норм обычного права. Затем Торговый Устав конца 17 века закрепил частично применяемые биржей нормы, и они стали нормами закона. Далее, отсутствие единого положения о государственной службе и административной юстиции привело к тому, что отношения соподчиненности и должностной карьеры регулировались до 1995 года преимущественно нормами правовых обычаев. И так, процесс выработки императивного правила, имеющего официальное значение, «шел, таким образом, по схеме - от повторяющейся, устойчивой практики... через правовой обычай к законодательной норме».

Значит ли это, что обычай, превратившись, таким образом, в право (в норму закона) перестал быть обычаем?

Многие авторы, в том числе и академик Голунский считают, что все зависит от того, изменяло ли вмешательство государства само содержание обычая или нет. А именно, если в норму вкладывалось новое содержание, то он переставал быть обычаем. Если же государство не изменяло содержание обычая, а только давало ему санкцию, то он не переставал быть обычаем. С этим согласиться, возможно, только частично. С нашей точки зрения есть и другая сторона данного вопроса.

Обращаем ли мы внимание на те нормы действующего законодательства, которые когда-то были обычаем, а с помощью данного вида санкционирования трансформировались в закон? Скорее всего, нет. И в этом определяющую роль сыграло время. Большинство законодательных норм это зафиксированные обычные нормы, тем не менее, мы же ни говорим, что живем по обычаям, а напротив, считаем, что сообразуем свои действия с нормами закона. Отсюда, даже если содержание обычая не изменяется и имеет место не знание или знание этой нормы как обычной, она для субъектов будет выступать в форме нормы позитивного права. А кроме того, в данном случае теряется один из основных признаков обычая, его неписаный характер. Это предположение ни одиноко, господин Авакьян Н.С. еще в 1978 году опубликовал статью, высказав на наш взгляд достаточно убедительную позицию. Данный вид санкционирования имеет тенденцию права - как закона приходить на смену обычаям. Замена обычаев государственно-правовыми нормами может производиться по-разному. В одном случае - это санкционирование обычая, при котором правило остается прежним, но становиться юридическим. В других случаях, государственно-правовая норма, приходя на смену обычаю, вносит определенные уточнения (без изменения сути и содержания), делающая конкретное правило более четким. И еще один вариант, когда правовая норма появляется как синтез нескольких обычае. Таким образом, последовательная замена обычаев, превращает их в положительное право.

Эта же тенденция прослеживается и международном праве. К примеру, морское право, посольское право ранее регулировались только нормами обычного права, а с середины 20 века подвергаются договорному оформлению. Поскольку в настоящий момент конвенционные и обычные нормы международного права по юридической силе являются обязательными, то в принципе возможно изменение обычной нормы договорным путем и договорной нормы обычным путем. Завершение указанных институтов международного права и вступление в силу соответствующих конвенций приведут к тому, что нормы этих конвенций будут заменять в отношениях между их участниками обычные ном международного права. «Не смотря на заключение международных соглашений по морскому праву..., обычаи в области морского права не утратили своего значения, лишь, поскольку ряд из них продолжает действовать или потому, что имеются государства, которые связаны действующими международными обычаями, но не являются участниками какого-либо универсального соглашения».

Следующей формой государственного санкционирования обычая является отсылка к нему в законе.

В современный период это самый распространенный вид придания норме государственно-правового характера. Очень важно, что при такой санкции обычай превращается в элемент национального права, не утрачивая при этом характер обычая.

1. Санкционирование может носить достаточно, общий характер, когда в Конституциях государств есть ссылка на обычай как источник права;

2. Когда в специальных нормативных актах имеются разрешения законодателя в определенных правоотношениях руководствоваться местными обычаями;

3. А так же когда диспозитивная норма допускает использование правовых обычаев в случаях, если нет соответствующего законодательства, то есть обычай носит субсидиарный характер.

Характерный пример для этого случая можно позаимствовать у А.М. Супатаева из статьи «Правовой обычай как источник права в развивающихся странах». В главе первой Гражданского Кодекса 1975 г. Алжира, указывается, что «в случае отсутствия нормы, установленной законом, суд рассматривает дело в соответствии с принципами мусульманского права, а при отсутствии последних - согласно обычаю».

ГК РФ 1994 года содержит массу статей, в которых есть ссылки на дополнительное применение норм правовых обычаев.

Санкционирование обычая может быть привязано и к конкретной сфере отношений. Например, ст. 149 Кодекса Торгового Мореплавания гласит: «Перевозчик обязан доставить груз в срок, а если он не установлен, в обычно принятые сроки». Суханов Е.А. считает, что возможность применения обычаев предусмотрена также в ст. 134, 135, 151, 156 КТМ.

Наряду с санкционированием норм обычного права, государство в случае необходимости и целесообразности может предоставить защиту тех обычаев, которые лежат в не правовой сфере. В данном случае обычай превращают в закон и обеспечивают его применение соответствующей санкцией. Разделяем в этой ситуации точку зрения Голунского о том, что обычай, требующий заботливого воспитания детей, будущих граждан государства был изначально санкционирован в ряде судебных приговоров и решений, а затем 7 апреля 1935 года стал нормой закона. Семейный кодекс 1998 года тоже содержит данную норму. Намного шире роль таких обычаев в Конституционном праве России, законодательные акты которого узаконили обычаи о государственной или национальной символике, праздничных знаменательных и памятных днях, обычай воинской и врачебной присяги.

Одной из основных форм санкционирования обычая выступает судебное решение. Достаточно судам начать систематически применять ту или иную норму обычного права, чтобы она превратилась в санкционированный обычай. При определенных исторических условиях, сама юридическая практика может привести к образованию своеобразных судебных обычаев, со временем сложившуюся например, в систему английского права - common law.

Другим примером может служить первоначальная деятельность волостных судов в России и таких же судов обычного права в Белоруссии, которые просуществовали вплоть до конца XIX века, а узаконены были только после отмены крепостного права в 1861 году. Эти суды крестьянских общин практически полностью не применяли общегосударственного законодательства. Кроме того, арбитром в купеческом сословии выступал Суд Братчины. Уже позднее были приняты нормативные акта регламентирующие его юрисдикцию.

Это дает основание полагать, что для применения норм обычного права не обязательна прямая отсылка к ним закона. Нормы обычного права действуют и с молчаливого согласия законодателя. Попытка утверждать о том же была сделана Н.И. Разумовичем, Е.В. Колесниковым, Д.Ж. Валеевым.

При всем при этом, надо оговориться, что дальнейший генезис государства сузил санкционирующую роль судов либо вообще ее устранил. Это связано с тем, что государства, во-первых, не применяют такой источник права как правовой обычай, во-вторых, в высших по юридической силе документах признают его полноправным источником либо в третьих, допускают ссылки на обычное право в действующем законодательстве. Таким образом, обычай, применяемый судом, уже всегда санкционирован государством.

Вопрос о судебном санкционировании обычных норм порождает неоднозначную трактовку. Такие ученые как Г.Ф. Шершеневич, С. Голунский, С.С. Алексеев и другие утверждают, что это один из видов государственного санкционирования. С другой же стороны, Регельсбергер, Г. Кельзен, Д.Ж. Валеев и др., отрицают данный подход (а кроме того и возражают против того, чтобы рассматривать санкцию государством, обычая как признак, превращающий неюридический обычай в правовую норму) и настаивают на том, что «молчаливое согласие» законодателя нельзя рассматривать как санкцию государства. Отсюда первоначальную деятельность судов обычного права несправедливо причислять к государственной.

Их позицию отчетливо характеризует Штаммлер Р.: «Можно дать определение правового порядка, совершенно не касаясь государственной организации; но нельзя говорить о государственной власти, не мысля при этом о правовой связи между людьми». Мы рискнем разделить вторую концепцию считая, что нормы обычного права сложились еще до образования государства и охранялись различными родоплеменными органами, а так же религией. Уровень культуры наших предков уже позволял возникнуть такому феномену как право.

Муравский В.А. настаивает на том, чтобы в качестве формы санкционирования рассматривать не просто деятельность судов, а именно, санкционирование посредством деятельности правоприменительных органов. «Принципиальная возможность преобразования правоприменительной деятельностью неправовых обычаев в правовые доказана современной юридической практикой других государств».

Супатаев М.А., исследователь в области обычного права стран Азии и Африки считает, что в их законодательстве критерием признания за нормой обычая правового характера выступает одобрение общиной обычного правила поведения. В специфике формирования правого порядка в таких регионах мира, как Юго-Восточная Азия и Центральная Африка, предпринимает попытку разобраться Э. Аннерс. Он исходит из посылки отсутствия государственного порядка в племенной организации и пребывании их в борьбе за свое существование в окружающем ненадежном мире. В таких обществах, безусловно, присутствует вождь, осуществляющий и жреческие функции, и высшую военную должность. «Из этого командного права вытекало примитивное военно-уголовное право». В то же время вождь племени не мог разбирать споры между членами рода внутри племени, этим занимался наиболее уважаемый представитель рода или совет старейшин, которые выполняли миротворческие и судебные функции. С особой достоверностью утверждать трудно, но «система формирования права внутри родовой общины в том виде, в каком она сохранилась до наших дней, основывается на правовых нормах, существовавших между родами, а не внутри их». Это утверждение в очередной раз подтверждает формирование правовых норм как догосударстенных инструментов, регулирования общественных отношений.

Особый вид правового обычая имеет место в конституционном праве многих развивающихся стран. Отсюда можно выделить еще одну форму санкционирования государства.

Конституционное соглашение, суть которого выражается в создании неписаных поправок к неписаной Конституции. Понятие и принцип его действия заимствованы из Английской правовой системы, где эти конституционные обычаи являются одним из важнейших источников государственного права. В Великобритании основной закон государства носит неписаный характер. Не найдется ни одного статута или судебного решения, которые бы провозглашали Великое Британское Королевство конституционной парламентарной монархией. «Именно соглашения выступают формой выражения механизмов сдерживания и контроля ветвей власти». По мнению Р. Давида, «английское конституционное право казалось бы абсурдным, если его излагать без учета конституционных обычаев, которым теоретически не придается юридический характер, но которые господствуют в английской политической жизни».

Профессор Чиркин В.Е. определяет эту дифиницию, как обычай, складывающийся в процессе практической деятельности конституционного механизма, на основе конституционных соглашений.

Конституционные соглашения существуют и действуют в ряде монархий Персидского залива, не имеющих писаной Конституции.

Обычаи эти так же регулируют порядок престолонаследия и ряд прерогатив монарха. Кроме того, часть государств таких как: Цейлон, Индия, Шри-Ланка, Малайзия, имея писаные Конституции имеют и конституционные соглашения. Конституция Индии предусматривает, что обычные нормы могут дополнять ее по вопросам, которые она не регламентировала.

Как указывает Чиркин, в Индии за годы действия Конституции 1950 года, сложились многочисленные конституционные соглашения, особенно по вопросам, связанным с организацией и деятельностью Правительства и его отношениями с Парламентом. В ст.74 параграфа 1 говорится, что «учреждается Совет министров во главе с премьер министром». Таким образом, в этой статье ничего не сказано ни о структуре Правительства, ни о роли премьер-министра. Между тем на ее основе сложились дополняющие ее конституционные обычаи: министры разделяются на: министров-членов кабинета и министров, не входящих в кабинет.

До сих пор в отечественной и зарубежной правовой литературе бытует мнение, что конституционные соглашения - это не правовые обычаи. Апеллируя к мнению английского ученого А. Дайси, отмечают, что конституционные соглашения не пользуются правом на судебную защиту и большей частью нигде не зафиксированы. Настаивая на полярном понимании правового обычая, мы склонны относить конституционные соглашения к его видам, так как с одной стороны оно обладает признаками обычая (соблюдаются в силу инерции и привычки, большей частью нигде не зафиксированы и т.п.), а с другой формируется в правовой сфере (регламентация государственной власти). Применительно к Великобритании можно констатировать, что такого рода соглашения постепенно признаются судами, получают свое закрепление в актах Парламента и обязательны по отношению к тем, кто их применяет. Последний аргумент довольно веско подтверждает В.В. Лузин: «Вопрос о соблюдении конституционных соглашений кажется нам наиболее важным...большинство элементов системы сдержек и противоесов выражены в форме соглашений. Если не существует гарантий их соблюдения, то, значит, система сдержек и противовесов превращается в декларацию о намерениях, исполнение которой зависит только от доброй воли участников политического процесса»

Касательно развивающихся странах эти соглашения прямо или косвенно санкционируются государством, что еще раз закрепляет их правовой характер.

Со слов Чиркина формы осуществления такого санкционирования различны:

1. санкция может содержаться в самой Конституции, отсылающей к конституционным соглашениям по определенному вопросу, например, Конституция Ганы 1960 года или Конституция Цейлона 1947 года;

2. санкция может быть осуществлена судом. Так решением Верховного Суда Индии было одобрено конституционное соглашение к ст. 74 параграфа 1 Конституции, согласно которому Президент всегда должен действовать по совету Правительства;

3. конституционное соглашение может быть санкционировано законом, который хотя и не ссылается прямо на него, но исходит из факта его существования. Например, как отмечалось, в индийской Конституции 1978 года, нет упоминания о кабинете, который действовал на основе конституционных соглашений. Однако, закон 1952 года о жалованье министрам фактически санкционировал эти соглашения, ибо в его ст. 2 говорилось о трех рангах членов правительства: министрах - членах кабинета, государственных министрах и заместителях.

Особой формой (видом) правового обычая является международная обычно-правовая норма. Поскольку эта разновидность правовых обычаев наиболее детально разработана в отрасли международного права, мы ни будем на ней останавливаться подробно. Заметим лишь, что данный род правовых обычаев содержит ряд особенностей, требующих самостоятельного рассмотрения.

Стоит обратить внимание на то, что несправедливо игнорировать такой источник права как правовой (санкционированный) обычай. Все выше перечисленные его формы применяются в различных правовых системах мира и занимают там свое особое место.

Глава II. Эволюция и структура правового обычая в контексте развития правовой мысли

В теории обычного права одним из важных вопросов является понимание механизма образования и действия обычно-правовой нормы. Различают два конституирующих обычай момента — материальный и психологи­ческий. В исследованиях обычного права юристы периодически смещали акцент в сторону то одного, то другого элемента.

Впервые изучением природы правового обычая занялись римские юристы. Они именовали обычай consuetude, mos, mores или usus. Данные термины приближают объяснение интересующего нас правового явления к привычке, обыкновению делать что-либо, т. е. к действиям. По этой причине один из двух факторов образования обычно-правовой нормы сводился к ее применению и был назван римлянами consuetude — длительное, однообразное повторение обычных правоустановлений. Многие мыслители считали consuetude признаком, образующим обычай, в частности, Юлиан («установившийся издревле обычай заслуженно соблюдается, как закон, и это есть право»), Модестин, который говорил о праве, закрепленном обычаем, Гермогениан («то, что соблюдалось в течение многих лет, должно быть соблюдаемо как молчаливые соглашения граждан не менее, чем записанное право»).[1]

Кроме того, обычай получил такие наименования, как: consuetude inveterate, longaeva, consuetude tenaciter servata. Из этого можно сделать вывод о признаках правового обычая, относящихся к внешнему моменту его возникновения, а именно к consuetude. Так, практика соблюдения обычая должна быть: 1) продолжительной; при этом продолжительность не определяется каким-либо промежутком времени; 2) однообразной и посто­янной.[2]

В основе обычно-правового повторения лежит внутренний момент — consensus, который понимался римскими юристами неодинаково. Так, Юлиан идентифицировал молчаливо выраженную коллективную народную волю с молчаливым объединением воль всех представителей народа. Гермогениан видел в consensus совокупность воль всех граждан.[3] Отсюда выводится третий признак обычая — правовое убеждение народа (opinio juris, necessitate), которое представляет собой мнение соблюдающих определенное обычно-правовое правило людей относительно того, что это правило порождает определенные юридические последствия.

Что касается судей, то, согласно римской доктрине, они обязаны принимать во внимание обычаи. Правда, неизвестные обычаи нуждаются в доказательстве, в качестве способов которого выступают отдельные случаи применения этих обычаев, предшествующее признание их существования в суде, опыт осведомленных людей, юридические сочинения. При этом деятельность сторон в поддержке суда в процессе установления факта существования обычая не исключается. Вопрос о доказательстве обычая возникал в связи с тем, что обычай — неписаный источник права и может быть многим неизвестен.[4]

В целом юридическая мысль Древнего Рима не представила четкой теории обычного права. Отчасти это объясняется действиями компиляторов, соединивших воедино работы разных авторов, порою противоречивших друг другу, отчасти — тем, что римляне в большей степени были озадачены практическими, нежели теоретическими проблемами. Тем не менее, римская юриспруденция продемонстрировала уважение и интерес к обычаю, и ее бесценный опыт был востребован наукой и практикой средневековья.

Правовые обычаи получили широкую доктринальную обработку в рамках канонического права, школы глоссаторов и постглоссаторов. Обратимся к воззрениям представителей этих двух школ.

Глоссаторы и их последователи отмечали следующие особенности внешнего момента образования обычая:

1) время, необходимое для возникновения обычая, было определено в 10—20 лет, что соответствовало сроку давности;

2) для возникновения обычая необходимы два случая повторения действий;

3) было выдвинуто требование единообразного соблюдения обычаев; немногие глоссаторы полагали, что отклоняющееся действие препятствует образованию обычая; постглоссаторы также не были едины в этом вопросе;

4) на вопрос о том, должны ли действия, образующие обычай, быть судебными, большинство глоссаторов отвечали утвердительно; постглоссаторы не сомневались в том, что судебные решения могут обосновывать обычное право, но не являются необходимыми для его образования; они допускали также, что и внесудебные действия подходят для образования обычного права.

В целом глоссаторы придавали большее значение внешнему, фактическому моменту в становлении обычая. Постглоссаторы, напротив, акцентировали внимание на внутреннем, психологическом моменте. В отношении последнего и те, и другие высказывали следующие замечания.

Каждый обычай покоится на tacitus consensus populi. Под этим понималось молчаливое выражение воли всего народа (согласно Юлиану). Спорный вопрос о том, может ли согласие народа на придание обычно применяемому положению юридической силы заменяться согласием его представителей, первоначально был затронут глоссаторами. Они полагали, что повторяющиеся действия могут исходить от представителей народа (совета или магистрата), поскольку, участвуя в применении обычая, члены совета или магистрата выражают волю всего народа. Постглоссаторы частично приняли идею репрезентативности народа при выражении tacitus consensus, но частично решили эту проблему иначе, предложив презумпцию знания народом обычая: поскольку народ знал об обычае и не препятствовал его применению, он разрешил придание обычному повторению действий юридической силы. Некоторые постглоссаторы утверждали, что обычай, так же как и закон, может исходить от верховного правителя (короля, императора) по той причине, что обычное право возникает только посредством его молчаливо выраженной воли.

Под влиянием канонического права представители обоих течений приняли учение об иррациональности обычая. Обычай не может преодолеть ratio, следовательно, иррациональный обычай не имеет правовой силы. Основа недействительности обычая — нарушение церковных установлений, общественного интереса (utilitas publica), противоречие jus naturale. Однако требование рациональности касалось и закона. Проблему влияния заблуждения на становление обычая глоссаторы и постглоссаторы решали следующим образом: часть из них полагала, что фактическое заблуждение исключает consuetude вследствие того, что оно нарушает consensus, другая часть связывала влияние заблуждения с дерога-торной силой обычая по отношению к закону. В этом случае для обычая требовалось уверенное знание возникающего закона, так как заблуждение касалось противоречащего обычаю закона. Согласно данной точке зрения заблуждение народа никогда не исключает consensus. Обе рассматриваемые школы признавали обычное право объективным, что обязывало суд принимать его положения. Но поскольку обычное право является неписаным, далеко стоит от фактов и может быть не извест­но суду, сторона, ссылающаяся на обычай, должна его доказать. В качестве доказательств выступали предыдущие решения суда (два решения суда, из которых следует существование обычая, — полное доказательство), показания свидетелей, указания экспертов. Таким образом, средневековые юристы переняли систему доказательств обычного права, предложенную римскими юристами.

Ни глоссаторы, ни постглоссаторы не могли обойти вниманием законы отдельных городов, которые играли в политической жизни средневековой Европы очень важную роль. Глоссаторы отождествляли правовые установления городов (lex municipalis) с consuetude. Постглоссаторы, напротив, разграничивали их: статут возникает через простое и непосредственное выражение воли общества, а обычай — через молчаливое.[5] С возвышением в Европе королевской власти над обществом фикция молчаливой санкции обычая монархом (благодаря чему обычай становится юридическим), предложенная теоретической науке средневековыми юристами, получила признание у последующих поколений правоведов и просуществовала довольно длительное время, пока не была опровергнута исторической школой права.

Анализ особенностей юридического обычая, его структурных элементов из всех представителей исторической школы наиболее подробно провел Г.Ф. Пухта в двухтомной монографии «Das Gewohnheitsrecht». Его взгляды на обычное право связаны с важнейшим постулатом исторической школы — учением о народном духе, об общем народном убеждении. Пухта объединяет образование и генезис права с народом, определяя последний как естественное целое, имеющее в своей основе физическое и духовное родство. Так как все представители этого целого относятся друг к другу как духовные родственники, то каждому из них присущи некие общие убеждения и воззрения, источник которых — не дух отдельных личностей, а народный дух. К условиям, необходимым для возникновения народа, Пухта относит общность происхождения, языка, территорий.[6] Народный дух выступает источником особого общенародного убеждения, которое в свою очередь создает основу для обычного права. Формами проявления народного убеждения являются: 1) непосредственно сам народ, 2) законодательство и 3) наука. Что касается первого пункта, то здесь народное убеждение выражается в сознании его членов и в их действиях. Только это убеждение, живущее в сознании его членов, делает пра­вовые нормы обязательными. Действия, определяемые сознанием, создают повторение права (die Ubung) и, как следствие, его применение.[7] Для обозначения обычая Пухта использует термин «die Sitte», отмечая тем самым отличие между собственным пониманием обычного права и интерпретацией его римлянами. Этой интерпретации наиболее соответствует слово «die Gewohnheit», т. е. обычай в данном контексте связан с автоматическим повторением действий, носящих индивидуальный характер. Обычай происходит из общего народного убеждения в его целесообразно­сти и необходимости, а не наоборот. Само же повторение (die Ubung) есть только средство познания обычая (die Sitte). А обычай в свою очередь — это внешнее проявление и средство распознавания обычного права.[8] Таким образом, обычай должен обладать следующими качествами: 1) сознание юридической необходимости, идущее от народного духа (имеет первоочередное значение); 2) повторение одного и того же убеждения в действиях (играет второстепенную роль по отношению к сознанию).

Ряд противников исторической школы права отказывали правовому убеждению в способности порождать обычное право, как следствие этого акцент в исследованиях механизма действия обычая сместился в сторону фактического применения. Одним из них был Р. Иеринг, который утверждал, что правовое убеждение, образующее обычное право, возникает только в процессе действия, а не из народного духа, только благодаря этому действию оно доказывает свою силу, ибо сущность права есть действие.[9] Г. Еллинек видел основу того или иного обычая в практической реализации его положений. Фактическое применение приобретает нормативный характер в силу особенностей нашей психики, а именно: «...то, что постоянно окружает человека, что он непрерывно воспринимает и делает, он рассматривает не только как факт, но и как норму, в соответствии с которой он оценивает, судит то, что от нее уклоняется». Из этого общего психологического своеобразия и возникает обязательная сила обычая. Длительное следование обычаю вызывает в общественном сознании убеждение в его императивности, отсюда «фактическое, постоянно повторяемое рассматривается как нормативное».[10]

Похожую точку зрения разделяли и русские ученые В.И. Синайский и В.И. Лебедев, полагавшие, что норму обычного права образуют повторяющиеся действия, однообразное применение.[11] Ю.С. Гамбаров и В.М. Хвостов основу обязательности обычая также выводили из продолжительного применения его на практике, или из привычки, признавая в то же время внешний и внутренний моменты необходимыми признаками обычая. К тому же Ю.С. Гамбаров считал, что главным здесь является убеждение не всего народа, а отдельного лица, исполняющего обычай, в его юридической обязательности.[12] Результатом этой критики явилось новое осмысление концепции исторической школы относительно структурных начал обычая правоведами во второй половине XIX — начале XX в. Приведем конкретные примеры.

О. Гирке указывает, что два основных момента обычного права неотделимы друг от друга, слиты в одно целое, представляя собой внешнюю и внутреннюю стороны процесса его образования. Без повторения действий, соответствующих правовому убеждению, последнее не может приобрести силу действующей нормы; с другой стороны, необходимо, чтобы обычай «чувствовался и представлялся» как правовая норма.[13]

Этим идеям были созвучны идеи Ф. Регельсбергера, повторявшего, что при образовании обычного права внешний и внутренний моменты действуют совместно. Он отмечал такие требования для применения, как однообразие и продолжительность. Число случаев, составляющих продолжительность, определяется в каждой конкретной ситуации. Для однообразия «достаточно, чтобы чаша весов со случаями применения опускалась значительно ниже чаши с исключениями». В отношении убеждения о существовании нормы достаточным условием выступает распространение этого убеждения в кругу лиц, непосредственно соприкасающихся с ней.[14] Долговременность, однородность применения, наличие убеждения в обязательности обычно-правовой нормы считал необходимыми условиями возникновения обычая и В.М. Хвостов.[15] Оригинальную концепцию механизма обычая предложил французский исследователь Ф. Жени. Он определил двойственные условия появления обычного права: позитивные и негативные. Позитивные заключают в себе материальный и психологический моменты: первый (I'usage) предусматривает постоянное и длительное выполнение ряда действий, создающих определенные отношения в общественной жизни; второй — юриди­ческое чувство субъектов обычно-правовой практики, выражающееся в том, что они формально не выраженную норму принимают как норму объективного права и действуют сообразно с ней. Подобное психологическое восприятие является общим для всех заинтересованных сторон, объединенных на этой почве в группы. Данная общность, характеризующаяся добровольностью и спонтанностью, — главный признак юридической ценности обычая, который отличает его от простых жизненных привычек, и гарантия наиболее эффективного предотвращения конфликта интересов сторон. Негативные условия содержат в себе препятствия обязательной силе обычного права, в частности иррациональность обычая, под которой Жени понимает противоречие обычая писаному праву, морали, основам политической и социальной организаций.[16] Во второй половине XIX в. была возрождена идея санкционирования обычая государством. Согласно этой концепции, берущей свое начало в теории постглоссаторов и опровергнутой исторической школой, обычай, санкционированный государством, приобретает юридическую силу. Пока обычай не признан государственной властью, он является только показателем субъективных стремлений и желаний.[17] В рамках юридического позитивизма, господствовавшего в указанный период, объяснить существование обычаев можно было исключительно с помощью теории санкционирования. Французский правовед Э. Ламбер признает юридическое значение за санкционированием какого-либо обычно-правового положения только судебной практикой, отказывая в таковом психологическому и материальному моментам традиционной теории обычного права. Судебная практика, не принимая участия в создании обычая, способствует превращению правового чувства в правовые нормы, простых обычаев в правовые.[18] П. Эртманн полагал, что не любое фактическое применение создает обычай, а исключительно государственное, т. е. через органы государственной власти, в том числе и через суды. По мысли Эртманна, право — это продукт народа, а государство — не что иное, как организованный народ. В силу этого государство не может не принимать участия в создании народного (обычного) права.[19] В.М. Хвостов и Д. Гримм также писали, что обычай лишь тогда становится юридическим, когда применяется судами как обязательная, принудительная норма, при этом государство не устанавливает содержания обычая.[20]

В соответствии с данной теорией санкционирование может осуществляться не только судом, но и административным органами, а также законодателем. В последнем случае существование обычно-правовой практики, не нашедшей отражение в судебных решениях и не запрещенной законом, объясняется прямой ссылкой на нее в законе или молчаливым одобрением этой практики законодателем (молчаливым согласием законодателя с уже сложившимися обычаями). Обычай, разрешенный законодателем, примененный судом, приобретает государственную защиту и, как следствие, юридическую ценность. Государственная защита может осуществляться в форме принуждения, психического или физического. Первое подразумевает создание государством определенного мотива поведения угрозою невыгодных последствий в возможном случае нарушения нормы. Представление об этих последствиях обеспечивает подчинение норме.[21] Физическое принуждение предполагает восстановление общественного порядка при помощи физической силы, применяемой государственным аппаратом в отношении тех, кто нарушает правовые нормы. Таким образом, возможность государственного принуждения возводится в критерий правового. Только обеспеченный принуждением со стороны государства обычай становится юридическим. Однако такая точка зрения нашла в науке права своих критиков, выдвинувших против нее следующие доводы:

1) обычно-правовые нормы, относительно применения которых еще не состоялось судебное решение, необоснованно исключаются из сферы права;[22]

2) «Если считать юридическими только те обычаи, которые признаются государственной властью, то придется прийти к тому заключению, что ранее образования государства право вообще не существовало, — за­ключение, с которым трудно согласиться».[23]

3) воля законодателя выражается вовне вполне явно и определенно, не молчаливо. Она предполагает сознание о том, на что направлена. Поэтому трудно представить, чтобы законодатель был осведомлен обо всех обычаях, действующих в обществе. Не зная обычаев, он не может их одобрить. Отсюда делался вывод о том, что вышеназванное одобрение — это фикция, не существующая в реальности;[24]

4) принуждение, по мнению Н.М. Коркунова и П.Г. Виноградова, не является основным свойством правовых явлений. Это «наиболее удобное средство», вынуждающее исполнять правовые нормы, но право вполне может обойтись и без него.[25] Более того, Н.М. Коркунов полагал, что психологическое принуждение характерно не только для правовых, но и для социальных норм — религиозных, моральных.[26] Но если ставить под сомнение реальность государственной санкции и не возводить принудительность в ранг главного критерия правовой жизни, то возникает вопрос о природе обязательности юридического обычая, поскольку общеобязательность - один из признаков любой юридической нормы. Н.М. Коркунов ответил на него следующим образом. Основу обязательности обычая он видел в его общности, под которой подразумевал единое принятие обычая «всеми, принадлежащими к тому общению, где существует данный обычай», или общность правосознания соблюдающих обычай. Я поступаю определенным образом при определенных условиях, и ожидаю от других такого же поведения при этих же условиях, равно как и они возлагают на меня аналогичные ожидания. Именно сознание обязательности в вышеуказанном смысле делает обычай юридическим.[27]

Поднятая проблема оснований значимости правовых норм (в том числе и обычая) в конце XIX — начале XX в. привлекла внимание представителей научных направлений, ориентированных на социологию и пси­хологию. Сторонники социологического направления в праве обусловливали юридическую ценность нормы фактическим выполнением или невыполнением ее, а не фактом установления правовой нормы законодателем. Следовательно, в изучении структурных элементов обычая упор делался на его материальном моменте. Сферой научного интереса социологов права были некоторые положения исторической школы, например понятие «общего народного правового убеждения». Так, С.А. Муромцев полагал, что данная психологическая составляющая есть условие образования вообще всех юридических норм, а не только обычаев. Определения «общее» и «народное» не имеют существенного значения по следующим причинам: всеобщность не обязательна для признания нормы юридической; не только народ в целом способен образовывать право, иные общественные союзы также располагают такой возможностью. Наконец, «термин "убеждение" не вполне соответствует сущности того, что он обозначает». Убеждение сопровождает любую юридическую норму, будь то закон или обычай.[28]

В XX в. теория права по-прежнему различает два элемента в образовании обычая: материальный и психологический. Метаюридические объяснения природы обычая его связью с народным духом, предложенные исторической школой, воспринимаются скептически. Такова, например, позиция французских юристов.[29] Психологический момент — признание обычая в качестве правового ставится в зависимость от сознания определенной социальной группы или коллектива.[30]

В отечественной правовой доктрине на психологическом элементе механизма, как правило, внимание не заострялось. Исключение составляют работы по юридической природе международного обычая, в которых в качестве основного момента процесса обычно-правового нормообразования выделяют opinio juris — признание государствами сложившейся практики как правовой нормы. Это признание носит характер молчаливого согласования воль государства. При этом на современном этапе opinio juris приобрело решающее значение в создании обычных норм по сравнению с обширной практикой.[31] Ряд исключений можно дополнить исследованиями А.С. Доброва, Г.В. Мальцева, Ф.Т. Селюкова.

Согласно мысли А.С. Доброва, opinio necessitate правовых норм сводится к представлению об угрозе в случае их нарушения, о возможном физическом принуждении со стороны государства.[32] Психологическая со­ставляющая обычая в интерпретации Г.В. Мальцева звучит как «установка психики и сознания на совершение определенных необходимых и обязательных действий на коллективном и индивидуальном уровнях».[33] По мнению Ф.Т. Селюкова, действия, составляющие обычно-правовые правила поведения, создаются в группе, коллективе по взаимному согласию, т. е. носят консенсуальный характер.[34] А.В. Поляков определяет opinio necessitous как сочетание убеждения в необходимости исполнения обязанности и осознания наличия соответствующего ему правомочия. Существование или отсутствие «правообязывающей структуры» кладется в основу деления правовых и неправовых обычаев.[35] В современной доктрине психологический момент обычая уступает по значимости материальному: практика, формирующая обычай, выходит на первый план. В отечественной науке определение обычая традиционно формулируется исходя из решающего в процессе образования обычая элемента — материального, что подтверждается следующими примерами:

— «Под обычаем понимается правило поведения, соблюдаемое в обществе в силу установившейся привычки, в силу многократного применения в течение долгого времени».[36]

— «Обычаем называется правило поведения, сложившееся вследствие фактического его применения в течение более или менее продолжительного времени».[37]

— Обычай — это «исторически сложившаяся и распространенная в обществе или в коллективе форма действий, повторяющихся в определенных обстоятельствах».[38]

— «Обычай — правило поведения, ставшее юридической нормой вследствие его общего значения и длительности фактического применения».[39]

— Обычай — это «правило поведения, основанное на длительности и многократности его применения».[40]

— Обычай — «вошедшее в привычку в результате многократного повторения общее правило поведения, действующее в пределах данного сообщества в отношении всех... кто охватывается содержанием правила».[41]

Приведенные определения обычая позволяют прийти к выводу о том, что для его образования необходимы следующие условия:

1) определенный промежуток времени; но этот срок не устанавливается, так как зависит от каждого конкретного случая;[42]

2) повторяемость (необходимость постоянного применения соблюдаемого обычая); однако некоторые авторы полагают необязательным многократное повторение действий для приобретения ими правового характера;[43] количество действий должно быть достаточным для создания обычая в каждой отдельной ситуации;

3) единообразие или однообразие; данное свойство означает обобщение обычно-правовым правилом устоявшейся практики, когда оно соблюдается в большинстве случаев;[44]

4) отдельные авторы называют определенность обычая условием его признания правовым, поскольку установление более или менее точного содержания обычая позволяет применить его к отношениям сторон.[45]

Следует также отметить следующие особенности обычая, также ставшие предметом изучения юристов в XX в.:

а) действительность обычно-правовой нормы. Действительность и действенность обычно-правовой нормы совпадают. Обычай, не применяемый на практике, т. е. лишенный действенности, теряет свою действительность. Его существование напрямую связано с осуществлением. Определенные коррективы в юридическую действительность обычая вносят прекращение или трансформация факторов, обусловивших существование обычая;[46]

б) обычай не исходит от какого-то официального органа, он вырабатывается неорганизованно, спонтанно, стихийно. Точную дату его возникновения назвать трудно. «Датой вступления его в силу является не момент его официального признания, а сама практика, проявление соответствующего поведения».[47]

Однако научной точке зрения, констатирующей спонтанность (интуитивность) правового обычая, противостоит иное воззрение, согласно которому вопрос о спонтанном возникновении права должен оставаться открытым. В обосновании этой мысли используются данные исследований традиционных обществ. Многие процессы в традиционных обществах управляются обычаями, необходимость которых сознается всеми членами общества. Но возникают ли обычаи действительно спонтанно? Во всяком случае, даже в архаичных обществах, где уже царит конфликт интересов, трудно ожидать добровольного признания правил поведения каждым человеком. Поэтому в целях сохранения установленного порядка появля­ются санкции к нарушителям норм, которые носят принудительный характер. Это говорит о высшей степени организации, отличающей право от иных социальных институтов. Она характеризует и традиционные, и со­временные общества. Таким образом, право возникает и действует организованно.[48]

Изложенная точка зрения подводит к анализу роли государственных санкций и, как следствие, государственного принуждения в формировании и действии юридического обычая. Теория санкционирования обычая государством нашла последователей и в XX в., как в отечественной, так и в зарубежной науке. Санкция может выражаться в форме отсылки к обычаю в законе, в форме систематической судебной или административной практики.[49]

Однако взгляды, связывающие право с властью и принуждением, исходящими от государства, приобрели своих противников и в XX в.[50] Так, Ж. Карбонье оспаривает принуждение как критерий правового. По его мнению, признание санкции важнейшей чертой юридического равнозначно признанию того, что норма может быть нарушена. Отсюда критерием становится возможность нарушения нормы.[51] По выражению Н. Рулана, «определять право через наказание означает то же самое, что определять здоровье через болезнь».[52] В работах современных отечественных авторов также доказывается, что «обычаи приобретают правовой статус не вследствие их санкционирования органами власти, а в силу их онтологической сущности, то есть присущих им самим свойств (признаков): общезначимость, нормативность, общеобязательность, общественная полезность, общественная защищенность, и представительно-обязывающий характер». «Выведение обычного права из норм, санкционированных государственной властью, не представляется соответствующим исторической действительности. Этот подход обесценивает обычное право, лишает его самостоятельного статуса, нивелирует его социальную роль».[53]

Современное понимание права невозможно представить без данных этнологии, археологии, сравнительного правоведения, юридической антропологии. Представители этих научных дисциплин совершили переворот в трактовке такого явления, как право. Изучая обряды, обычаи традиционных обществ, ученые показали, что такие общества располагают нормативной системой достаточно высокого уровня, в том числе и правовой. Основу права традиционных обществ составляют обычаи, обеспеченные санкциями и, как следствие, принуждением. Но принудительность не может исходить от государства, поскольку такая властная политическая структура отсутствует в «примитивных» обществах. Источником принуждения выступает само общество. Современное общество несет в себе многое от первобытности, поэтому, как утверждают антропологи, необоснованно связывать право только с государством. Обратимся к примерам:

Социальный антрополог и социолог Б. Малиновский полагал, что нормативность — это универсальная черта всех культур. Совместное существование и кооперация людей неизбежно порождают правила, власть и принуждение. Он определяет право через функцию взаимности обязательств членов общества друг перед другом: каждый выполняет свои обязанности и каждому обеспечены права. В этом заключен общий признак права, поэтому не следует связывать право с каким-либо центральным авторитетом, кодексом, судами. Цельность общества основывается на подобных обязательствах, а не на государственном принуждении.[54]

Таким образом, структура правового обычая включает в себя два конституирующих элемента — внешний (применение) и внутренний (убеждение в необходимости выполнения определенного правила поведения в определенной ситуации). Отсутствие единства во взглядах правоведов в этом вопросе касалось приоритета одного элемента обычая над другим. Интенсивность правотворческой деятельности государства вызвала к жизни теорию санкционирования обычая государственными органами. Однако она нашла своих критиков в лице представителей исторической школы, юридической социологии, юридической антропологии. Научные дискуссии по вопросу о возможности государственного санкционирования правового обычая перемещались в плоскость обсуждения проблемы обя­зательности обычая в частности и правовой нормы в целом. Здесь следует отметить, что в процессе правообразования современного общества роль государства значительна, но не носит исключительного характера, что в полной мере относится к формированию и действию правовых обычаев.

Глава III. Современное положение правового обычая и его применение в Российской Федерации

Определенный научный интерес представляет вопрос о соотношении таких понятий как обыкновения, общепризнанные нормы и принципы с правовыми обычаями. Изучение литературы по данной проблеме, как зарубежной, так и отечественной, приводит к выводу о том, что все перечисленные категории по своему содержанию в целом, направлены на вспомогательное регулирование общественных отношений, и могут считаться разновидностью правовых обычаев. Но в связи с тем, что по этому вопросу нет единства мнений, мы решили вынести его на самостоятельное рассмотрение и предложить свое видение проблемы. Сфера применения данных форм обычного права ограничена в основном международным и внутригосударственным частным правом. Ведь для того чтобы лучше разобраться, в сущности, и природе обычного права, необходимо обратить внимание на всевозможные способы его выражения и применения как формы права.

Этимологическое единство «правового обычая» и «обыкновения» нередко «предопределяет в литературе и их семантическое тождество». Так в словаре В. Даля можно прочесть, что эти понятия синхронны, повторяют одно другое и это находит свое отражение в законодательстве государств. Гражданский кодекс Испании в ст.3 фиксирует: «Правовые обыкновения рассматриваются в качестве обычая…». В гражданском законодательстве Японии и США торговые обыкновения применяются как правовой обычай в торговой сфере. Однако в научной литературе данные категории пытаются разграничивать. В качестве основного признака отличающего обыкновение и правовой обычай выступает нормативно-правовой характер последнего. Сравнительно-правовой анализ показывает, что четких противопоставляемых признаков обычая и обыкновения не выявлено, что дает основание причислять обыкновение к виду правовых обычаев.

До недавнего времени существовало еще одно понятие «заведенный порядок», который по своим характеристикам был тождественен «обыкновению», хотя И.С. Зыкин считает, что это «установившаяся практика взаимоотношений между данными сторонами». Нормы обычаев в порядке их формирования «осуществляются на основе длительных и устойчиво повторяющихся фактических общественных отношениях» и в ходе указанного процесса заведенный порядок, как установившаяся практика взаимоотношений между конкретными сторонами, многократно дублируется, получает распространение среди все большего числа лиц, в итоге чего практика начинает носить общий характер, становясь обыкновением. На эту особенность в свое время обратил внимание Ф. Регельсбергер, который посчитал, что с применением нормы в юридической сделке «устанавливается обычное право», добавим лишь, если это допускает само государство.

Среди факторов, которые способствуют формированию обыкновения и обычая выделяют (в сфере частного права):

- типовые контракты;

- условия продажи.

Кроме того, достаточно важно, чтобы эти правила были распространены и фактически применялись в данной отрасли права. Так ст. 427 ГК РФ рассматривает примерные условия договора как в качестве обыкновений: «В договоре может быть предусмотрено, что его отдельные условия определяются примерными условиями…», так и в качестве обычаев делового оборота - «В случаях, когда в договоре не содержится отсылка к примерным условиям, такие примерные условия применяются к отношениям сторон в качестве обычаев делового оборота…».

В международном частном праве распространено применение типовых договоров, применяемых к отдельным видам международных сделок. В большинстве своем они разрабатываются Европейской экономической комиссией ООН и различными торговыми ассоциациями экспортеров и импортеров. Гаврилов В. В. в журнале «Публичное и частное право» за 2001 год дает, на наш взгляд, очень интересную и неоднозначную их оценку. Условия формуляров (типовых договоров) заранее вырабатываются крупными субъектами предпринимательства, которые господствуют на рынке и фактически навязывают контрагентам. «Такая ситуация наиболее типична в тех сферах, где существует фактическая или юридическая монополия крупных транснациональных корпораций».

В научной литературе употребляется и термин «деловое обыкновение», которое можно расценивать как разновидность обыкновения в целом, сфера действия которого ограничена особенностями частного и международного частного права. В указанных областях обыкновение выступает как «правило, сложившееся на основе столь постоянного и единообразного повторения данных фактических отношений, что оно считается входящим в состав волеизъявления сторон по сделке в случае соответствия их намерениям».

Обновленное гражданско-правовое законодательство ввело в оборот категорию «обычаи делового оборота», которую сам законодатель причисляет к одному из видов правовых обычаев. Нужно отметить, что дефинитивную норму ст.5 ГК РФ в учебниках по гражданскому праву и комментариях к нему трактуют как источник права. Тем самым, подтверждая, что это есть разновидность правовых обычаев, применяемая в сфере предпринимательства. Толстой Ю.К. в учебнике по гражданскому праву называет их правовыми обычаями делового оборота. Это абсолютно оправдано, так как анализ действующих норм, предусматривающих такие обычаи, об этом очевидно свидетельствует. Между тем, А.А. Белкин считает, что под «обычаями делового оборота» в ГК РФ понимается как источник права, так и обыкновение, не имеющие самостоятельной обязательной силы. Подкрепляя свои заключения ссылкой на обыкновения внешней торговли, в частности на ст.9 Конвенции ООН, где «обычай», а не «обычай делового оборота» рассматривается и как правовой ч.2, и как обыкновение ч.1. Хотя международные договоры РФ являются составной частью ее правовой системы, его доводы в данном конкретном случае не обоснованы потому, как это два самостоятельных источника права, двух самостоятельных отраслей права и Конвенция ООО «О договорах международной купли-продажи товаров», не составляет структуро-нормативную часть Гражданского кодекса. В качестве антитезиса так же противопоставим и факт не имения самостоятельной обязательной силы любого источника права, так как их существование и применение опосредовано государственной деятельностью. Практики, скажем, судья ВАС РФ. Т. Нешатаева считает, что в области внешней торговли обычай (обычай делового оборота) определяется, как международное обыкновение, которое в отличие от юридически обязательных международно-правовых обычаев регулирует внешне-экономический оборот лишь, если участники последнего договорились о таком регулировании. К примеру, та же ст.9 Конвенции ООН о договорах международной купли-продажи товаров предусматривает, что стороны связаны любым обычаем, относительно которого они договорились, практикой, которую они установили в своих взаимных отношениях. По существу речь идет действительно об обыкновении (правовом обычае), хотя «законодатель» не пользуется таким термином. Более того, во многих статьях, как этой, так и других конвенций в понятие «обычай» и «обычаи делового оборота» вкладывается значение именно обычного права. Таким образом, есть основания утверждать, что если государство допускает санкционирование обычаев посредством соглашения сторон, то обыкновение выступает в качестве источника права, как разновидность правовых обычаев.

Интересно заметить, что в этой же статье Конвенции, в п.2 под обычаем понимается правовая норма, то есть, если стороны не договорились об ином считается, что подразумевали применение обычая, о котором знали или должны были знать. О том, что это именно правовой обычай можно судить по общеправовому принципу «Незнание закона не освобождает от ответственности». Дело в том, что в отличие от нормы международного обычая деловое обыкновение может при разрешении спора приниматься во внимание судом, если стороны за ранее имели его в виду, и посчитали его применение согласованным. Обычай как источник права применим в не зависимости от того, ссылаются, на него стороны или нет, так как если нет альтернативной нормы договора, суд должен будит применить другую правовую норму, которой, и выступит обычай. С другой стороны нормы права делятся не только на импертивные, но и диспозитивные поэтому, обыкновение как правовая норма в отношении к обычному праву рассматривается как норма обязательная к применению в случае соглашения сторон (ссылка в договоре).

Позволим себе не согласиться и с утверждением Вильнянского (это можно отнести, к примеру из ч.2 ст.9 Конвенции), что понятие обыкновения объединяет как знание его самого по себе, так и призумпцию знания о его существовании. Это не возможно, поскольку противоречит сущности обыкновения - вхождение в волеизъявление сторон по сделке в случае соответствия их намерениям. Предположим, что деловые обыкновения применяются, если стороны договорились об этом. Справедливо возникает вопрос: как это может быть волеизъявлением, если сторона не знала, но должна была…? Более того, внешние торговые операции возможны после заключения договоров, в которых выражается это самое волеизъявление подтверждаемое сторонами.

К примеру, к деловым обыкновениям относят международные правила толкования торговых терминов «Инкотермс», действующие в редакции 1992 года, собранные Международной Торговой Палатой и «носящие рекомендательный характер». Они применяются только при наличии ссылки на них в контракте.

В качестве других примеров выступают обобщенные Международной Торговой Палатой наиболее употребимые в деловой практике обыкновения: Унифицированные правила для договорных гарантий 1978 года; Правила регулирования договорных отношений 1979 г. Унифицированные правила и обычаи для документарных аккредитивов в редакции 1993 года; Унифицированные правила по инкассо в редакции 1995 года; и др. В числе публикаций других международных организаций можно назвать: Оговорки для морского страхового полиса Института лондонских страховщиков 1982 г. или Варшавско-Оксфордские правила по сделкам СИФ 1931 г.; правила, подготовленные Международным морским комитетом. К этому стоит добавить, что все вышеперечисленное содержит и обыкновения, и обычаи. Публикации МТП и других международных организаций представляют собой частную (неофициальную) кодификацию и, в определенной мере, унификацию сложившихся на практике правил. Считается, что в тех странах где они приняты и ими руководствуются на практике они служат указанием того, какие нормы международного обычного права или какие международные обыкновения фактически существуют и должны быть приняты к руководству.

В международном праве есть особенность, на основании которой считается, что обыкновение есть одна из стадий формирования норм обычного права как источников. Так Г.М. Даниленко называет обыкновением юридически необязательное обычное правило поведения, установившееся в результате единообразной практики. Профессор Тункин считая, что обычные нормы международного права создаются путем согласования воль государств, результатом первой стадий такого согласования выступает образование обыкновения. Вместе с тем отмечая, что «повторение одних и тех же действий может и не привести к созданию обыкновения». Однако, так как любая норма международного права должна быть признана государствами, посредством чего она становиться правовой и юридически обязательной, то в конвенциях ООН (членом которой является РФ) есть нормы общего характера, допускающие применение базисных условий поставок (Инкотермс), унифицированных правил во всем, что не предусмотрено контрактом и конвенциями международных организаций. Отсюда можно предположить, что государства признают в качестве нормы обычного права, так называемые обыкновения, которые становятся для сторон обязательными по их соглашению.

При анализе законодательства встретилось еще одно понятие «обычно предъявляемые требования», которые в контексте ст.309 ГК РФ по своей сути отличны от «обычаев делового оборота». В комментариях к данной статье, доктор юридических наук О.Н. Садиков, трактует обычно предъявляемые требования как: «деловые обыкновения, прочно утвердившиеся в гражданском обороте». Далее поясняет, что такие требования могут фиксироваться в письменной форме, например в разного рода рекомендациях и методиках, разрабатываемых научными учреждениями. Участвующие в обязательстве стороны, считает комментатор, вправе доказывать и оспаривать наличие таких обычно предъявляемых требований.

Ссылаясь на И.С. Вильнянского как новатора в вопросе соотношения приведенных дефиниций (касающегося противопоставления правового обычая и обыкновения), скажем, что обыкновение, выступая разновидностью правовых обычаев, обладает рядом особенностей. Так, будучи вопросом факта, он требует доказательства сторонами. Кроме того, если стороны не имеют намерения применять обыкновения, то санкции за такие действия не последует и суд не обязан их учитывать. Суд, вынося решение должен руководствоваться только нормами права, а, следовательно, если отсутствует законодательная норма, применяется норма санкционированного обычая. С.И. Вильнянский указывал, и на то, что «установление существования обычая является вопросом права». На что Зыкин в статье «Обычай в советской правовой доктрине» ответил, что в практике Внешнеторговой Арбитражной Комиссии имеет место и доказывание обычая сторонами. С этим антитезисом согласиться достаточно трудно, так как даже если стороны и не предполагали о регулировании какого-то условия правовым обычаем, то его установление входит в обязанность не только сторон, но и суда, обыкновение учитывается судом в случае включения его в намерения сторон. Таким образом, обычай в виде обыкновения применяется - в случае, если эти правила известны сторонам, соответстуют намерениям по договору (нашли отражение в договоре в виде прямой или подразумеваемой отсылки к ним).

В качестве субсидиарного критерия можно указать на то, что обыкновение не обязательно должно столь же единообразно и постоянно соблюдаться, как правовой обычай. Это связано, прежде всего, с его рекомендательным характером, то есть не обязательным к применению. Подводя итог, сравнению этих двух феноменов заметим, что исследователи отмечаю не всегда простое их соотношение, говоря не только о применении во внутреннем праве государств, но и в международных отношениях. Думается, можно выделить несколько таких причин.

Во-первых, обыкновения в ходе их применения зачастую перерастают в другие виды правовых обычаев.

Во-вторых, мы разделяем позицию тех, кто связывает возможность формирования обычного правила с подходом правовой системы соответствующей страны к признанию юридической силы обычаев и обыкновений.

В третьих, в праве каждой страны существует свой специфический подход как к определению обычая, как правовой нормы, так и к вопросу о границе между обычаем и обыкновением.

Проиллюстрировать это возможно следующим, в Испании и Ираке ИНКОТЕРМС имеет силу закона, а во Франции и Германии квалифицируются как международный торговый обычай. На Украине с 1994 года установлено, что при заключении субъектами предпринимательской деятельности договоров, в том числе внешнеэкономических контрактов, предметом которых являются товары, применяются правила ИНКОТЕРМС.

Хотим обратить внимание еще на одно понятие, которое очень тесно связано с правовым обычаем - «общепризнанные принципы и нормы международного права», хотя если говорить более точно, то обычное право выступает одним из источников общепризнанных норм и принципов.

В силу известной специфики в национальном праве разных государств в научном и практическом обороте используется категория «общие принципы права». Понятие «общепризнанные принципы и нормы» имеет исключительно международно-правовую природу, поскольку «только в этой системе речь может идти о признании или непризнании тех или иных идей и нормативов разными государствами». Нужно отметить, что доктрина международного права не придерживается жесткого подхода и трактует их как нормы, которые официально признаны всеми или почти всеми государствами в качестве общеобязательных. При этом обычная норма может стать нормой общего международного права в результате признания ее не всеми, а достаточно представительным большинством государств. В специальном исследовании, посвященном данной теме, выделяются два их отличительных признака:

1. признание государствами различных социально-экономических систем;

2. признание всеми или подавляющим большинством государств.

К дефиниции «Общепризнанные принципы и нормы» есть несколько научных подходов. К примеру, Г.И. Тункин, И.И. охватывает понятием обычая все неписаное право, то есть обычая в собственном смысле и общие принципы права. Это связано с тем, что если общие принципы права могут быть признаны и без международной практики, то нормы международного обычного права создаются только ею. Лукашук считает, что «общие принципы права не представляют собой какого-то особого источника международного права. Они включаются в международное право и обладают статусом обычных норм в результате признания их как таковых». Есть авторы, которые так прямо и говорят: «общепризнанные, то есть обычные нормы международного права».

Более убедительным представляется мнение (Г.М. Даниленко, А.Н. Талалаева, О.И. Тиунова и др.) о том, что общие принципы могут создаваться как договорным, так и обычным путем, то есть, имеют своим источником договоры и обычаи. Не редки случаи, когда исходным моментом является декларация одного государства. Многие принципы международного права были прокламированы, например, революционной Францией в ХVIII веке. К ним можно отнести принципы уважения государственного суверенитета, невмешательства, равноправия государств, принцип, согласно которому военные операции должны быть направлены только против военных объектов, а не против гражданского населения, и др. Советское государство выдвинуло принцип запрещения агрессивной войны, заявив о ее преступности, принцип самоопределения наций, принцип мирного сосуществования и ряд других принципов международного права.

Во всех указанных случаях принципы, провозглашенные первоначально одним государством, постепенно были признаны другими государствами и превратились частично обычным, частично договорным путем в общепризнанные принципы современного международного права. Таким образом, стоит согласиться с Б.Л. Зимненко понимающего под общепризнанными принципами и нормами международного права «общеобязательные правила поведения, признаваемые большинством государств, основным источником которых является международный обычай». Международный суд ООН неоднократно выражал мнение, что универсальные принципы и нормы или принципы и нормы общего международного права, как правило, существуют и действуют в качестве принципов и норм общего международного обычного права. В решении по делу о Никарагуа Международный Суд исходил из того, что общепризнанные принципы международного права, провозглашенные в Декларации принципов МП 1970 г., есть не что иное, как общие нормы международного обычного права.

Хотелось бы согласиться с точкой зрения Г.И. Тункина, который, считает что обычное правило, имеющее ограниченную сферу применения, путем признания этой нормы другими государствами постепенно расширяется, приближая соответствующую норму к общепризнанной норме международного права. Разновидностью таких норм являются принципы международных коммерческих договоров сформулированные УНИДРУА (Международным институтом унификации частного права, имеющим статус межправительственной организации, членом которой является также и РФ).

Преимущественно Принципы отражают концепции, которые можно найти в большинстве правовых систем. «Целью принципов УНИДРУА является установление сбалансированного свода норм, предназначенных для использования во всем мире, независимо от правовых традиций, а также политических и экономических условий отдельных стран, где они будут применяться». Представители административного совета УНИДРУА во введении указали, что попытки унификации международного права в основном принимали форму обязательных документов, которые подвержены риску остаться не более чем мертвой буквой, поэтому появились настойчивые призывы обратиться к не законодательным источникам. Некоторые их этих призывов касаются дальнейшего развития того, что обозначается термином «международный торговый обычай», например, путем формулирования на основе торговой практики типовых условий и договоров о чем мы говорили выше. В комментарии к ч.1 ГК Российской Федерации утверждается, например, что общепризнанные принципы и нормы МП «содержаться в Уставе ООН, декларациях и резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН, заявлениях других универсальных международных организаций по общим вопросам международного правопорядка, решениях Международного Суда». Общие принципы международного права - это существующие в течение продолжительного времени и сформированные на практике нормы, поэтому п.6 ст.2 Устава Организация Объединенных Наций обеспечивает, чтобы государства, которые не являются ее членами, действовали в соответствии с этими принципами. Таким образом, для этих государств эти принципы выступают нормами обычного права.

Современная система международного права характеризуется наличием не только норм общего обычного права, действующих во всем сообществе государств. Существует целый ряд партикулярных (локальных) обычных норм, регулирующих специфические проблемы, возникающие во взаимных отношениях отдельных государств. Эти нормы делятся на два типа. Во-первых, к ним относят специальные нормы, на основе которых отдельные государства приобретают особые права. Во-вторых, это нормы, которые в отличие от норм общего обычного права связывают лишь определенную группу государств. Партикулярные нормы могут возникнуть среди государств, расположенных в одном географическом регионе, в одной международной организации (ЕЭС, СЭВ и т.п.), а также среди участников многосторонней конвенции. По своей природе данный вид обычаев не отличается от критериев формирования общего международного обычая. Существует лишь особенность, заключающаяся в том, что они формируются на основе особой практики ограниченного числа государств.

Подытоживая данный параграф, нужно отметить, что он носит неоднозначный характер. Это связано с тем, что общепризнанные принципы и нормы можно рассматривать в качестве разновидности правовых обычаев, и следовало включить их в предыдущий материал. Но поскольку вопрос этот носит неоднозначный характер, его рассмотрение более уместно именно в соотношении с обычным правом. На наш взгляд это обусловлено следующим: «общие принципы и нормы» МП соотносятся с правовыми обычаями как форма и содержание, так как обычное право выступает в роли их источника, наряду с конвенционным правом. Отсюда, «общие принципы и нормы МП» есть одна из форм выражения правовых обычаев международного права. Кроме того, общие принципы и нормы международного права, основанные на нормах обычного права, могут применяться как по соглашению сторон, так и в случае отсутствия необходимой нормы права то есть, фактически восполняя пробелы.

И последнее, в преамбуле к принципам международных коммерческих договоров УНИДРУА определяются принципы, которые устанавливают варианты их применения, на основании чего можно констатировать, что правовые обычаи могут быть санкционированы международными общественными организациями. И в данном случае, они будут обязательны для всех ее членов в качестве любых видов. «Международный обычай, являющийся основным источником общепризнанных норм, определяется ст.38 Статута как «доказательство всеобщей практики, признанной в качестве правовой нормы»».

Заключение

Подытоживая вышесказанное, следует сказать, что правовой обычай отличается определенностью правила, непрерывным и единообразным характером его соблюдения. Нормы правового обычая нередко выражаются в пословицах, поговорках, афоризмах.

Не следует полагать, что правовые обычаи - архаичное явление, потерявшее в настоящее время всякое значение. Как свидетельствуют новейшие исследования, правовые обычаи широко применяются при регулировании общественных отношений (особенно земельных, наследственных, семейно-брачных) в государствах Африки, Азии, Латинской Америки. Отдельные обычаи, вошедшие в древние законы той или иной страны, действуют без изменений до сих пор. Например, в Таиланде по сей день, бытует закон, определяющий условия развода супругов, выработанные еще в процессе формирования обычаев. Муж и жена в присутствии свидетелей одновременно зажигают по свече одинаковых размеров. Тот из супругов, чья свеча догорит первой, должен покинуть дом, не взяв с собой ничего из имущества.В то же время в Кении в настоящее время параллельно существует нормы английского права в семейно - брачной сфере, оставшиеся со времён колонии, и древние родоплеменные обычаи, действующие в этой же сфере правовых отношений. И, если возникают конфликты между этими двумя правовыми системами, какие нормы применить, а какие нет, решает суд.

Правовой обычай - это обычай, применение которого обеспечивается санкцией государства. Его следует отличать от обычая, представляющего собой моральную норму, религиозное правило, нравы. Санкционирование обычая может осуществляться путем восприятия его судебной, арбитражной или административной практикой. Решение государственного органа, в котором применен обычай, признается соответствующим государством и может быть принудительно исполнено. Обычай по природе своей носит консервативный характер. Он закрепляет то, что сложилось в результате длительной общественной практики. Государство к различным обычаям относится по-разному: одни запрещает, другие одобряет и развивает.

Более или менее длительное существование правовых обычаев можно ожидать лишь в некоторых сферах правового регулирования, например, при регулировании внешней торговли. Известно лишь несколько статей Кодекса торгового мореплавания, в которых учитывается действие обычаев порта или международных обычаев мореплавания ст.134 КТМ РФ устанавливает: "Срок, в течение которого груз должен быть погружен на судно, определяется соглашением сторон, а при отсутствии такого соглашения - сроками, обычно принятыми в порту погрузки". В других актах иногда встречаются ссылки на деловые обыкновения. При этом следует отметить, что содержание обычной нормы не получает прямого текстуального закрепления в законе или ином нормативном акте. Вряд ли прав и С.Л. Зивс, утверждая, что наше законодательство вообще не знает правового обычая. В истории Российского права существовали нормативно - правовые акты, содержащие в себе прямую отсылку к обычаю, такие отсылки относились, например, к порядку землепользования в 20-х годах 20 века.

Государство санкционирует лишь те обычаи, которые не противоречат, согласуются с его политикой, с нравственными основами сложившегося образа жизни. Обычаи, противоречащие государственной политике, общечеловеческой морали, как правило, запрещаются законом. Например, до недавнего времени существовала в Уголовном Кодексе РСФСР (действовал с 1.01.61 по 1.01.97г.) глава 9, которая предусматривала ответственность за преступления, составляющие пережитки местных обычаев. Статья 233 УК РСФСР, в частности, предусматривала наказание в виде лишения свободы на срок до 2-х лет за похищения женщины для вступления в брак. В действующем ныне Уголовном Кодексе РФ, вступившем в силу с 1.01.97г., такой статьи нет. Но там есть статья 126, которая предусматривает суровую ответственность за похищения человека, не ссылаясь при этом на пережитки.

Развитие права России вряд ли должно идти по пути официально-силового исключения из системы источников обычаев. Видимо, вскоре следует ожидать появления новых рыночных обычаев, которые будут регулировать отношения до и вместе с юридическими нормами.

В международном праве обычай представляет собой не только форму выражения традиционных норм, но и важный способ создания новых юридических обязательных правил поведения государств в тех вновь появляющихся областях межгосударственных отношений, которые требуют правового регулирования. Он является современным и активно функционирующим источником права. Поэтому следует иметь в виду, что концепция обычая в том виде, как она применяется в международной практике и рассматривается в доктрине международного права, имеет мало общего с представлениями об обычае, основанными на особенностях этого источника во внутренних, национальных системах права. Существуют обычаи, получившие специальное признание в международных отношениях, например дипломатический этикет.

В 5-11 вв. в Европе обычай играл большую роль, так как был признан королевскими и церковными судами, и заменял денежными возмещениями за причиненный ущерб имевшие ранее место кровавые поединки, испытания огнём или водой, клятвы.

Также необходимо сказать, что значимость и распространенность обычного права в средневековой Европе и послужили основой для формирования исторической школы права. Вот еще, откуда ведёт своё происхождение высказанная ранним Марксом идея о том, что законодатель как естествоиспытатель лишь открывает и формулирует правовые положения, а не создаёт их. Правовой обычай - это придание официальной юридической силы действующему в обществе простому, внеправовому обычаю, путем использования его для решения конкретного дела в правоприменительном государственном органе (например, в суде). Отличие правого обычая и судебного прецедента в том, что используется уже известный обычай. Форма выражения - судебное решение. Каждый раз этот обычай нуждается в своем подтверждении, ссылается не на решении предыдущего суда, а на соответствующий обычай. Этот источник права имеет субсидиарное (дополняющее) значение. В России правовой обычай используется ограниченно. Например, в морском праве, где для каждого морского порта испокон веков установлены свои обычаи.

Правовые обычаи имеют наибольшее распространение в гражданском, семейном, аграрном праве, а также в международном праве, в частности, во внешнеторговом обороте. Обычаи как бы восполняют отсутствие в законодательстве той или иной нормы. Существуют правовые системы, где роль правового обычая и вообще обычаев достаточно велика. К ним относится обычное право африканских государств, где обычаями регулируются брачно-семейные, земельные отношения и отношения в области наследования. Эти традиционные отношения и в наши дни регулируются нормами обычного права, а судебные органы решают такого рода споры на основе местных обычаев, придавая им юридический, государством защищенный характер. Наиболее часто правовые обычаи как источники права использовались в древности и в средние века, образуя так называемое обычное право. Законы XII таблицы в Древнем Риме – это запись обычного права. В современном мире, в развитых странах этот вид источников права широкого распространения не имеет, однако полностью не исключается. Например, в ст. 5 ГК закрепляется, что при осуществлении предпринимательской деятельности допускается использование обычаев делового оборота как сложившихся и широко применяемых правил поведения, даже если они не записаны в актах государства.

Список использованной литературы

1. Гримм Д.К вопросу о понятии и источнике обязательности юридических норм. М., 1999

2. Шершеневич Г.Ф. Общая теория права: Учеб. пособие. Т. 1. М., 1995

3. Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1998

4. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. СПб., 1998.

5. Сорокин П.А. Элементарный учебник обшей теории права в связи с теорией государствам. Ярославль, 1919.

6. Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права: Учеб. Пособие. М., 1999

7. Виноградов П.Г. Очерки по общей теории права. СПб., 1915.

8. Коркунов Н.М. по общей теории права. СПб., 1914.

9. Муромцев С.А. Образование права по учениям немецкой юриспруденции. М., 1886.

10. Мартьянова Т.С. Коваль Г. О. Обычай как источник французского частного права// Кодекс-инфо. 1999. № 8.

11. Рулан Н. Юридическая антропология. Учеб. пособие. М., 2000.

12. Доброе А.С. Правотворчество без законодателя // ИВЮВ. 2001. № 7/8.

13. Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право России: проблемы теории, истории и практики / отв. ред. Г. В. Мальцев, Д.Ю. Шапсугов. Ростов/Д., 1999.

14. Селюков Ф.Т. Происхождение действующего права. М., 1997.

15. Поляков А.В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2001.

16. Голунский С.А., Строгович М. С. Теория государства и права. Учебник. М., 1940.

17. Теория государства и права. Учебник/ отв. ред. М.П. Карева, Г.И. Федькин. М., 1955.

18. Шебанов А.Ф. Форма советского права. М., 1968.

19. Спиридонов Л.И. Теория государства и права. Курс лекций. СПб., 1995.

20. Брагинский М.И., Витрянский В.В. Договорное право. Кн. 1. Общие положения. М., 1998.

21. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001.

22. Зыкин И.С. Обычаи и обыкновения в международной торговле. М., 1983. 23. Бержель Ж.-Л. Общая теория права. М., 2000.

24. Рамзайцев Д.Ф. О значении обычаев в международной торговле // Международные торговые обычаи / под ред. М.В. Нестерова, К.К. Бахтова. М., 1958

25. Рамзайцев Д.Ф. О значении обычаев в международной торговле. Теория государства и права / отв. ред. М. П. Карева, Г. И. Федькин.

26. Мальцев Г.В. Очерк теории обычая и обычного права. М., 2004.

Концевые сноски[i]

[i] [1] Дигесты Юстиниана/ пер. И. С. Перетерского. М., 1984. С. 33-34.

[2] См. об этом, в частности: Барон Ю. Система римского гражданского права. Вып. 1. Кн. 1. СПб., 1909. С. 15-16; Ефимов В. В. Догма римского права. Пг., 1918. С. 19-20.

[3] Дигесты Юстиниана. С. 32-34.

[4] Brie S. Die Lehre vom Gewohnheitsrecht. Breslau, 1899. S. 51; Доброе А. С. Правотворчество без законодателя// Иваново-Вознесенский юрид. вестник. 2001 (далее — ИВЮВ). №5. С. 23.

[5] Brie S. Die Lehre vom Gewohnheitsrecht. S. 104-117, 141-149.

[6] Puchta G. F. Das Gewohnheitsrecht. Bd. 1. Erlangen, 1828. S. 133-139.

[7] Ibid. S. 144-147.

[8] Ibid. S. 168-170.

[9] Иеринг Р. Борьба за право. СПб., 1912. С. 20-21, 58.

[10] Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 247-248.

[11] Лебедев В. И. Общая теория права. СПб., 1913. С. 36; Синайский В. И. Русское гражданское право. Вып. 1. Киев, 1917. С. 20.

[12] Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. СПб., 1911. С. 194, 215; Хвостов В. М. Общая теория права. СПб., 1914. С. 85, 87, 89.

[13] Gierke О. Deutsches Privatrecht. Leipzig, 1895. S. 164-165.

[14] Регельсбергер Ф. Общее учение о праве. М., 1897. С. 62-65.

[15] Хвостов В. М. Общая теория права. С. 88-89.

[16] Цит. по: Доброе А. С. Правотворчество без законодателя // ИВЮВ. № 6. С. 29-30; Луковская Д. И. Социологическое направление во французской теории права. Л., 1972. С. 77, 80.

[17] Гримм Д. К вопросу о понятии и источнике обязательности юридических норм. СПб., 1896. С. 21-22.

[18] Цит. по: Доброе А. С. Правотворчество без законодателя // ИВЮВ. № 6. С. 35—36; Луковская Д. И, Социологическое направление во французской теории права. С. 80—82.

[19] Oertmann P. Rechtsordnung und Verkehrssitte. Leipzig, 1914. S. 17.

[20] Гримм Д. К вопросу о понятии и источнике обязательности юридических норм. С. 21—22; Хвостов В. М. Общая теория права. С. 87.

[21] Шершеневич Г. Ф. Общая теория права: Учеб. пособие. Т. 1. М., 1995. С. 239—240, 243-249.

[22] Кистяковский Б. А. Философия и социология права. СПб., 1998. С. 225.

[23] Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб., 1998. С. 80-81. — См. также: Сорокин П. А. Элементарный учебник обшей теории права в связи с теорией государствам. Ярославль, 1919. С. 7.

[24] Гамбаров Ю. С. Курс гражданского права. С. 184-185; Регелъсбергер Ф. Общее учение о праве. С. 49—50.

[25] Виноградов П. Г. Очерки по общей теории права. СПб., 1915. С. 26; Коркунов Н. М. по общей теории права. СПб., 1914. С. 71.

[26] Коркунов Н. М. по общей теории права. С. 75.

[27] Там же. С. 297-298.

[28] Муромцев С. А. Образование права по учениям немецкой юриспруденции. М., 1886. С. 17-23.

[29] См. об этом: Мартьянова Т. С, Коваль Г. О. Обычай как источник французского частного права// Кодекс-инфо. 1999. № 8. С. 13.

[30] Рулан Н. Юридическая антропология. Учеб. пособие. М., 2000. С. 279.

[31] См. авторефераты кандидатских диссертаций: Даниленко Г. М. Процесс создания обычая в международном праве. М., 1981. С. 7, 9; Найко Г. Д. Обычные нормы международного права. М., 1972. С. 10, 18; Пальчик С. Г. Юридическая природа международного обычая. Ростов/Д., 1975. С. 9, 16; Самхарадзе Д. Г. Взаимодействие источников современного международного права. М., 2005. С. 22.

[32] Доброе А. С. Правотворчество без законодателя // ИВЮВ. 2001. № 7/8. С. 50.

[33] Мальцев Г. В. Очерк теории обычая и обычного права // Обычное право России: проблемы теории, истории и практики / отв. ред. Г. В. Мальцев, Д. Ю. Шапсугов. Ростов/Д., 1999. С. 16.

[34] Селюков Ф. Т. Происхождение действующего права. М., 1997. С. 32—33.

[35] Поляков А. В. Общая теория права. Учебник. СПб., 2001. С. 509.

[36] Голунский С. А., Строгович М. С. Теория государства и права. Учебник. М., 1940. С. 168.

[37] Теория государства и права. Учебник/ отв. ред. М. П. Карева, Г. И. Федькин. М., 1955. С. 350.

[38] Шебанов А. Ф. Форма советского права. М., 1968. С. 228.

[39] Спиридонов Л. И. Теория государства и права. Курс лекций. СПб., 1995. С. 142.

[40] Брагинский М. И., Витрянский В. В. Договорное право. Кн. 1. Общие положения. М., 1998. С. 49.

[41] Алексеев С. С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 284.

[42] Зыкин И. С. Обычаи и обыкновения в международной торговле. М., 1983. С. 11; Мартьянова Т. С, Коваль Г. О. Обычай как источник французского частного права. С. 13.

[43] Пэнто Р., Гравитц М. Метод социальных наук. С. 65.

[44] Бержель Ж.-Л. Общая теория права. М., 2000. С. 148; Рамзайцев Д. Ф. О значении обычаев в международной торговле // Международные торговые обычаи / под ред. М. В. Нестерова, К. К. Бахтова. М., 1958. С. 6.

[45] Рамзайцев Д. Ф. О значении обычаев в международной торговле. С. 6; Теория государства и права / отв. ред. М. П. Карева, Г. И. Федькин. С. 370.

[46] Мальцев Г. В. Очерк теории обычая и обычного права. С. 25—26.

[47] Разумович К. Н. Источники и форма права // Сов. государство и право. 1988. № 3. С. 24. — См. об этом также: Денисов А. И. Теория государства и права. М., 1948. С. 448; Рулан Н. Юридическая антропология. С. 59; Пэнто Р., Гравитц М. Метод социальных наук. С. 74.

[48] Petev V. Ein sponntanes Rechl? // Rechtsnorm und Rechtswirklichkeit. Berlin, 1993. S. 301-309.

[49] Алексеев С. С. 1) Право: азбука — теория — философия. М., 1999. С. 78; 2) Восхождение к праву. С 285-286; Венгеров А. Б. Теория государства и права. Учебник. М., 1998. С. 423; Вильнянский С. И. по советскому гражданскому праву. Ч. 1. Харьков, 1958. С. 52—53; Голунский С. А., Строгович М. С. Теория государства и права. С. 169; Денисов А. И. Теория государства и права. С. 451; Кечекьян С. Ф. О понятии источника права// Уч. зап. МГУ. Вып. 116. Труды юрид. факультета. Кн. 2. М., 1946. С. 8; Нерсесянц В. С. Общая теория права и государства. Учебник. М., 1999. С. 400-401; Новицкий И. Б. Источники советского гражданского права. М., 1959. С. 63; Общая теория советского права. Учебник/ под ред. С. Н. Братуся, И. С. Самощенко. М., 1966. С. 164; Шебанов А. Ф. Форма советского права. С. 47; Разумович К. Н. Источники и форма права. С. 26; и др.

[50] См., напр.: Мальцев Г. В, Очерк теории обычая и обычного права. С. 50—51; Селю-ков Ф. Т. Происхождение действующего права. С. 11, 27-28, 30, 32; Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. Т. 1, п/т. 1. М., 1949. С. 117.

[51] Карбонье Ж. Юридическая социология. М., 1986. С. 145, 168-170.

[52] Рулан Н. Юридическая антропология. С. 9.

[53] Ломакина И. Б. Этническое обычное право: теоретико-правовой аспект. Автореф. дис.... д-ра юрид. наук. СПб., 2005. С. 21, 26.

[54] Малиновский Б. Динамика культурного обмена. Введение в расовые отношения в Африке// Личность. Культура. Общество. 1999. Т. 1. Вып. 1. № 1-2. С. 129-130. — См. также: Рулан Н. Юридическая антропология. С. 47; Кульчар К. Основы социологии права. М.,1981. С. 133-134.